Мнеочень нравится читать рассуждения про свободный рынок. Про то, как внём всё отлично и как он самонастраивается, если ему не мешать. Самособой, до сих пор он так ни разу и не самонастроился только потому, чтоему всё время мешали. А иначе бы...

Иначебы давно уже был рай. Вот отпустило бы правительство хоть раз вожжи илошадь экономического прогресса за полчаса домчала бы всех нас всветлое будущее. Правда, было такое один раз – правительство отпустиловожжи в начале девяностых, но экономическая лошадь вместо светлогобудущего завезла всех в какое-то мутное болото. Говорят, это потому,что коммунисты за семьдесят лет так всё испортили, что лошадь просто неосилила.

Хотяна самом деле, проблема в том, что в реальном мире лошади реальные, а врассуждениях о неоценимых преимуществах рынка лошади все сплошьсферические и скачут строго в глубоком вакууме в отдалении отгравитационных полей и всяческих излучений.

Ведьпосмотреть как строятся рассуждения подробного рода – сразу ведь всясферичность вылезает на поверхность. Просто граждане в большинствесвоём настолько привыкли отделять умственные построения от реальногоположения вещей, что не замечают массы скрытых предположений, впостроениях заключённых.

Например, вот типичное рассуждение:

Во-первых,люди, как правило, стремятся жить лучше, т.е. сытнее и богаче (об этомдаже Ф. Энгельс говорил, ссылаясь на К. Маркса). Ради этого, онистремятся получать информацию о том, где и какие предлагаются блага,приемлемого качества и по каким ценам.

Во-вторых,производители этих благ, эгоистично желая максимальной прибыли (каждыйдля себя), заинтересованы, помимо прочего, в как можно более широкомраспространении информации о производимых ими благах.

В-третьих,потребители, имея информацию о тех или иных доступных источникахжелаемых ими благ, выбирают для себя, в каких из этих источниках– наилучшие (с т.зр. их, потребителей) условия предоставления желаемыхблаг. А некоторые потребители, не удовлетворяясь имеющимся объемомтакой информации, продолжают искать новую информацию о желаемых благах(снова см.п.1).

И в-четвертых, потребители обращаются к тому источнику, который они выбрали, и желаемые блага приобретают.

Вывод:каждый производитель благ вынужден конкурировать за то, чтобыпотребители приобретали именно его продукцию. Не будет конкурировать– разорится и вылетит с рынка. Как производитель может преуспеть вконкуренции? Снижая издержки и/или повышая качество.

Что и требовалось доказать.

Честноговоря, я просто не знаю, с чего начать, настолько много тут допущенийи умолчаний. При этом всё выглядит донельзя логичным. Вроде быочевидно, что при таком раскладе система просто обязана устремиться кидеальному состоянию.

Однако,как уже говорилась, реальные системы совершенно необязательно будутповторять теоритические описания вроде бы таких же систем. Например,уравнения идеального газа выполняются совсем даже не для любого газа– даже если его сто раз назвать идеальным. Чтобы они выполнились, газдолжен соответствовать тем предпосылкам, по которым эти уравнениястроились. И соответствие в общем случае должно проверятьсяэкспериментально.

Вприведённых же выше рассуждениях никаких проверок не предполагается.Там просто вводятся постулаты, последний из которых: «в реальном миревсё так». Но в реальном мире всё, мягко говоря, не так.

В реальном мире не выполняется даже фраза «люди, как правило, стремятся жить лучше, т.е. сытнее и богаче».Либералу в это трудно поверить, но у многих людей сытость не стоит напервом месте. Бывает так, что на первом месте стоят понятия осправедливости и человек готов поступиться своей сытостью, чтобынакормить слабого, ребёнка, мать, друга, а иногда и просто голодного.Многим людям не нужно неправедное с их точки зрения богатство, анекоторым из них не нужно даже праведное.

Конечно,во фразе есть слова «как правило», однако история даёт нам столькопримеров нарушения этого правила, что правилом оно быть перестаёт.Однако ладно, положим, что усреднённо люди в некоторых условияхдействительно стремятся именно к богатству и сытости. Чем, кстати,внесём в рассмотрение первую неидеальность.

Далее.Уже во втором предложении мы читаем «ради этого, они стремятся получатьинформацию о том, где и какие предлагаются блага, приемлемого качестваи по каким ценам». И снова видим массу скрытых предположений.

Во-первых,не «стремятся». А «должны были бы стремиться в одном из вариантоврациональных действий». Действия людей, как мы знаем, рациональныдалеко не всегда. И даже в рациональном их случае получение информациио товарах не является непреложным приоритетом. Мало кто будет объезжатьвсе магазины города, пытаясь найти самую выгодную по цене вещь. Дажетри соседних магазина обойдут далеко не все. И не все даже осмотрятвесь прилавок. Многие возьмут первое попавшееся, примерносоответствующее их финансовым возможностям. А из этого следует, что качество продуктов в ряде случаев второстепенно по отношению к расположению на прилавке. И это, кстати, даже не особо скрывают.

Попричине же пресловутой второстепенности отбор по качеству ужепрактически перестаёт работать. Ну и нежелание обходить много магазиновего тоже устраняют: ведь оказывается, что товар не обязательно долженбыть самым качественным и самым дешёвым, чтобы быть купленным. Купяттовар и так (возможно, на полчаса позже), а вот издержки унекачественного товара ниже. И цена у не самого дешёвого выше. Врезультате экономически выгодным становитсяпродавать чуть менее качественный товар по чуть более высокой цене,хотя идеальные рассуждения говорят нам о прямо противоположном.

Читаем дальше: «производителиэтих благ, эгоистично желая максимальной прибыли (каждый для себя),заинтересованы, помимо прочего, в как можно более широкомраспространении информации о производимых ими благах». Тут мывидим неявное предположение, что производители распространяют о своихтоварах исключительно правдивую информацию. Хотя сразу понятно, что этоне так. Даже на этикетках продуктов, и то информация не правдива. А ужв рекламе-то враньё идёт непрерывным потоком. Однако у потребителейобычно нет способов и времени на проверку правдивости информации.Исходя из этого производители заинтересованы в распространениинеправды. То есть, свои товары им выгодно преподносить лучше, чем ониесть, а товары конкурентов – хуже. Поскольку если один производительсоздаёт подобный информационный фон, его вынуждены создавать и другие– иначе первый производитель окажется в плюсе. На выходе имееминформационный шум: сказанное о товарах содержит правду лишь вслаборазличимых на фоне масштабов шума количествах. И даже истиннуюправду практически невозможно из шума вычленить. Что характерно, такоеположение вещей до некоторой степени выгодно всем производителям,поэтому само оно не изменится.

«Потребители,имея информацию о тех или иных доступных источниках желаемых ими благ,выбирают для себя, в каких из этих источниках – наилучшие (с т.зр. их,потребителей) условия предоставления желаемых благ. А некоторыепотребители, не удовлетворяясь имеющимся объемом такой информации,продолжают искать новую информацию о желаемых благах». Второепредложение – повторение «во-первых», о нём уже сказано выше. Но вотпервое предложение – это ещё один набор скрытых предпосылок. Здесьнеявно вводится постулат: «кажется наилучшим» то же самое, что«является наилучшим». На деле же точно сравнить два источника крайнезатруднительно даже в один и тот же момент времени, а при временны́хизменениях такое вообще за гранью человеческих возможностей. Реальновыбрать между полным отстоем и раем на Земле. Тут конкуренциясработает, однако тонкие градации отстоя незаметны. И принцип неразличимостиопять же сурово превращает идеальную конкуренцию в реальную – то есть,в конкуренцию с обратным знаком: выигрывает слегка повысивший цену ислегка ухудшивший качество.

«В-четвёртых», как и только что разобранное «в-тертьих», снова использует ту же предпосылку. «Потребители обращаются к тому источнику, который они выбрали, и желаемые блага приобретают».Это да, если они могут эти источники различить, то обращаются. Но и этоещё не всё. Тут вдобавок негласно предполагается, что выбор источникаобеспечивается строго личной оценкой потребителя. На деле же этот выборможно навязать массой способов. Один из самых простых – сговор двухвладельцев палаток. На время они специально ставят сильно различающиесяцены на один и тот же товар, чтобы у покупателя возникла мысль «о, тутже выгоднее!». Прибыль потом каким-то образом делится. Такой манёвроказывается выгоднее конкуренции. И работает оно на самых разныхуровнях, вплоть до гигантских корпораций. Само печальное, что сговоркрайне тяжело исключить. Однако в рассуждениях о рынке негласнопредполагается, что его нет и быть не может.

Какне может быть и прочих методов: экономического и политическогодавления, кредитных петель, мошенничества, информационного шума ипрочего и прочего. В «теории сферического рынка» наниматели необмениваются информацией о сотрудниках, им почему-то невыгоднабезработица, там не бывает кризисов, как стихийных, так испланированных с целью обогащения. Нет целой массы вещей, которыевсегда присутствуют в реальном мире. Само собой, если всё этоисключить, то всё сойдётся. И рынок отлично заработает.

Есливсе кругом честные, то действительно можно исключить государственноерегулирование. Если все кругом конкурируют строго по постулируемым врассуждениях правилам, то всё будет работать. Одно неясно, если всекругом честные, то зачем рынок вообще нужен? Надо сразу переходить ккоммунизму.

Однаконет, признают либералы, не все кругом честные, однако описанныерассуждения эту нечестность как раз и компенсируют. У нечестного будутхуже покупать и он разорится. И далее по тексту. Что характерно, неменяя всё тех же скрытых предпосылок, а просто их отрицая.

Ибез проверки на практике. Ведь почему-то все якобы рыночные экономикирегулируются государством, как чуть регуляция спадает – получитекризис. Великую депрессию, долговые ямы, обрушение рынков жилья,гиперинфляцию и финансовые пирамиды. Почему? Да потому, что таковоевыгодно. Выгодно нарушать правила, когда остальные наивно им следуют.Да и не только это.

Рынокв ряде случаев действительно стремит систему к стационарному состоянию.Однако таким состоянием далеко не всегда бывает желаемое людьми. «Вобщем, все умерли» – тоже вполне себе стационарное состояние. В другомже ряде случаев, рынок получает от системы положительную обратнуюсвязь, и при малейшем отклонении от равновесия начинает это отклонениеувеличивать, вместо того, чтобы уменьшать. Пример тому – финансоваяпирамида.

Послетаких рассуждений говорят: «ну ладно, совсем без государства нельзя, нопусть оно просто отлавливает воров и мошенников и не вмешивается вчестную конкуренцию». За этими словами тем же путём добавляется «пустьтолько устраняет монополии», потом «пусть только не даётсельскохозяйственные угодья пустить под парки развлечений», потом«пусть только пресекает недоброкачественную рекламу» и прочие «пустьтолько». В конечном счёте выясняется, что государство таки должноделать практически всё, кроме как не давать эксплуатировать своихграждан капиталистами. Это по непонятным причинам называется«невмешательством государства в экономику».

«Ноэто же в интересах самих граждан», – говорится в оправдание. Гражданамот капиталистов хорошо, у них много товаров и вообще плановая экономика– порочна. Тут сразу возникает вопрос: если плановая экономика– порочна, то почему абсолютно все фирмы внутри себя живут строго поплановой экономике? Почему никто не вводит в своей корпорации рынок,даже если численность сотрудников в ней больше, чем в небольшойевропейской стране?

Понятно ведь почему: рынок работает хуже плана. И единственный недостаток плана состоит в...

Хотя нет, сначала приведу ещё одно рассуждение на тему (ссылки, увы, не сохранилось, поэтому цитирую по памяти):

Представьтесебе дорогу, по которой едут машины. Да, для машин существуют правиладорожного движения (роль государства в экономике), но маршрут каждаямашина выбирает себе сама. Представьте, что было бы, если бы каждоймашине в стартовой точке выдавался план следования? Такая путаница!

Данноесоображение высказывалось лет эдак десять назад. Тогда ещё не внедрилиспутниковую навигацию. А сейчас уже это, недавно выглядящее логичнымрассуждение, уже вызывает сомнения. Ведь машинам со спутниковойнавигацией по сути выдаётся план следования. И это оказывается оченьудобным. Ещё удобнее бы было вообще исключить из системы водителя, авести машину неким компьютером, знающим маршруты и состояние надорогах, реагирующим на появление препятствий и пешеходов, переходящихдорогу где попало, оценивающим при этом окружающую обстановку иуведомляющим при этом компьютеры соседних машин о своих будущихманёврах. Такие системы уже разрабатываются и неминуемо вытеснят всёостальное.

Какойиз этого вывод? Вывод простой: за абсолютное превосходство рынкавыдаётся вре́менная техническая ущербность средств обеспечения плана.На данном уровне развития технологии уже вполне возможно ввестиплановую езду на личных автомобилях. Которая будет быстрее, безопаснееи вдобавок комфортнее для автомобилиста. С экономикой, что характерно,ровно то же самое.

Вобщем, недостаток плана состоит в бо́льших требованиях к техническомуобеспечению, включающему в себя не только непосредственно технику, но ипрограммы, алгоритмы, аналитические решения уравнений и так далее.

Нотакой довод на либералов не действует. Поскольку истинная цельпропаганды рыночной экономики – это сохранения положения вещей, прикотором некоторые люди имеют возможность обогащаться за чужой счёт. Адля такого все средства хороши. В том числе, запудривание головнаселению.

Подтаким соусом внедряются идеи «справедливости рынка», «высокой скоростиотклика» и так далее. Каждая из них – большая тема, на которую можнонаписать статью, ещё больше этой, однако рассмотрим напоследок ещё одиндовод, который обратно же часто используется в качестве средстванападения на план.

Рынокдаёт людям свободу. А план похож на одну большую казарму, где всехкормят и одевают, но все одинаковые, всем достаётся поровну, не взираяна таланты и качество труда.

Чтотут можно сказать? Опять же, в идеальном мире всё так. При рынке – всенезависимые и свободные. Эдакое сообщество интеллектуальныхиндивидумов, которые во имя своего блага договариваются с другимииндивидумами и приумножают и их благо тоже. Красиво. Но суроваяреальность показывает нам иное. Как только пропадает внешний контроль,свободное общество быстро приходит в состояние, сравнимое с самымиотвратительными диктатурами. Свободные индивидумы что-то там делают и очём-то договариваются только тогда, когда вокруг диктатура пролетариатаи компартия у руля. Вот тут для индивидумов почти полное раздолье.Часть их деятельности, конечно, контролируют, но зато они имеют широкиесвободы в прочих частях.

Индивидумамтакого, конечно, мало, им хочется полноты свободы. Ради этого онитребуют минимизации вмешательства государства, устранения диктатурыпролетариата и изъятие руля власти у компартии. Как им мыслится,свободы от такого сильно возрастут.

Нопрежде чем такое воплощать в жизнь, следовало бы посмотреть на жизньсвободных коллективов. Например, на детей-беспризорников. Вот уж у когополная свобода-то. Однако при этом почему-то демократических сообществне появляется, производство не самоорганизуется, а всё общениесвободных индивидов сводится к отъёму сильными остатков имуществаслабых. Полностью свободный коллектив оказывается неспособным дочего-то договориться в принципе. От такого оный коллектив быстропонимает, что лучше хоть какая-то власть, чем полная свобода, послечего из коллектива вычленяется парень с самыми большими кулаками исамым подлым складом ума, который и становится местным королём. Частьдругих парней превращается в его свиту, а остальные свободныеиндивидумы выполняют распоряжения тоталитарной власти. Радуются ли онипри этом отсутствию компартии у руля, на данный момент не выяснено.

Интересно,что все относительно свободные коллективы приходят к подобномусостоянию довольно быстро. Что малолетние беспризорники, чтопредоставленные самим себе в камерах зэки, что Союз Писателей– иерархия выстраивается ровно одна и та же. Ну и при свободном рынкедаденная свобода формирует аналогичный тоталитаризм. Только вместоотдельных людей – экономические единицы.

Единственно,разница между индивидумами во всех перечисленных случаях налицо – однив дерьме, другие в белых фраках. Трудно не заметить такую разницу.Трудно ей не порадоваться.